То ли птицы врезались в твердь небес до зари,
То ли дождь разбивался о камни домов,
То ли ты во сне мне шептала признанья в любви,
То ли знаки мне подавала сама любовь.
И я плыл в угаре весенних помойных костров.
Я летел над ржавчиной станций, шахт и заводов.
И вороны меня узнавали и вновь, и вновь
Я смотрелся, как в первый раз, в золоченую воду.
И я слышал гудки поездов, как испуганных насмерть девиц,
И я слизывал кровь земли на своих проступающих ранах.
Словно зверь на капканы, я бежал, чтобы здесь упасть ниц,
И узнать как неизбежность — потаенную нежность.
И трава приняла меня, словно родная сестра,
И как брат, южный ветер спел на прощание лето,
Я хотел посмотреть только, есть ли на небе луна?
Но не смог открыть глаз и просто почувствовал это.
А ты пришла ко мне в черных калошах по облакам,
И ты несла наган, как дитя возле самого сердца,
И ты молилась за мой упокой всем богам-языкам,
И дала душе моей теплого дыму согреться.
А на утро волынки из тысяч фабричных труб
Заиграют по нотам последних звезд Пантеона.
Я лежу словно тень фараона и птицы щекочут мой труп.
Но я чувствую эту безбрежность — потаенная нежность.
